Я сейчас, подожди,
Повиси на кресте,
Я вернусь обязательно!
Мысли не те...
Я не слышу,
Не слушаю,
Резвой рысцой
Я сбегаю с Голгофы,
Оставив покой
У подножья креста,
Где алеет трава.
Эй, проклятый Содом,
Я пришёл, наливай!
Я не твой! Я Его, - и иудиным ртом
Осушаю бокал с ядовитым вином.
Я наутро уйду, уползу от тебя,
Я главу преклоню перед тем, Кто, любя,
И поймёт, и простит, и оплатит счета,
И не вспомнит обид.
И уйдёт суета.
Я бегу поутру на голгофский уют,
Не жалея ни лёгких, ни сердца, ни ног,
Где - смирен, как всегда, не одет, не обут.
Приколоченный к дереву, ждёт меня Бог.
Как мне жалко и стыдно,
Как хочется выть!
Я забыл про Содом, -
Время раны лечить!
Время тягостных сцен,
Преклонённых колен,
Время честных "прости"
И больших перемен.
Время снова любить
Время верности вновь
Время грех позабыть
Вспомнить... верно, любовь!
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
Проза : "Да будут едино" - Ирина Платонова Озлобившийся брат неприступнее крепкого города, и ссоры подобны запорам замка.
Притчи, 18:19
Сколько же таких озлобившихся братьев, что варятся в своих представлениях и держат непрестанную осаду. И все потому, что забыли голос Бога, зовущий их к единству и примирению, чтобы успели они выполнить великое поручение.
